Армейская статистика утверждает, что должность командира взвода среди офицерских категорий самая распространенная. Если не миллионы, то сотни тысяч людей в погонах, наверняка, отметились в сей «ипостаси». Практически чуть ли не каждый офицер «потоптался» на этой должностной ступеньке. С замполитами – чуть посложнее. И должностей поменьше и количество «отметившихся» на них поскромнее – раза в три-четыре. Военный люд говаривал частенько, что замполиты – это неудавшиеся командиры. Язык подвешен хорошо (чем не всегда могли похвастать взводные), а вот голосом командирским – природа обделила.
Но и в той, и в другой категории особого таланта, как говорили, не требовалось.
Иное дело – комендант гарнизона. И должность редкая, и претендентом на нее, что называется, родиться надо. Далеко ведь не каждому удается вот так, вмиг, «озвереть». Почему именно «озвереть» спросите? А вспомните, какой первый эпитет лепили, рассказывая о хороших комендантах? Совершенно верно – «зверь». В переносном смысле, конечно. Но, все-таки. Имелось в виду, что строг – до невозможности, требователен – бескрайне, несговорчив – до ужаса...
Так что, комендант – это особый талант, можно даже сказать – дар, призвание.
Майор Грант Сергеевич Саркисян, безусловно, был в числе таких «одаренных». Причем, в батальоне, где офицер числился начальником штаба, он особым авторитетом не пользовался. Зато с началом совмещения обязанностей последнего (чисто условно, конечно, поскольку обычно «совместитель» батальонными делами абсолютно не занимался) с кругом задач нештатного коменданта гарнизона высокогорной дивизии «творческий потенциал» Саркисяна расцвел – пышнее не бывает. Его «несгибаемая» твердость и крутость в выполнении круга обязанностей гарнизонного «держиморды», как частенько любили именовать коменданта солдаты, держали подчиненную ему «службу» охраны порядка и покоя закрытого военного городка в постоянном напряжении с раннего утра до глубокой ночи. Может быть именно поэтому и работала она, как часы. Это вполне устраивало дивизионное начальство, и оно давало майору практически полную свободу действий.
А «взял» Саркисян комдива одним случаем еще во время своего испытательного срока в роли коменданта.
Как-то раз супруга последнего – Гаяне Акоповна собралась в город, на рынок. В принципе, обычное для хозяйки дело. Но в условиях закрытого военного городка оно предполагало одну маленькую деталь – гражданским лицам, членам семей военнослужащих надлежало иметь при себе пропуск. А вот его-то майорова супружница на сей раз и забыла захватить с собой. Да еще ведь, как на грех, вспомнила об этом только перед самым КПП. Шур-шур по карманам – нету, в сумочке – тот же результат. А возвращаться далековато – в противоположный конец городка. Да и примета, говорят, плохая.
Вот и решила Гаяне Акоповна – «нос пистолетом» и ... твердым уверенным шагом. Жена коменданта все-таки. Должны же быть какие-то привилегии, снисхождение, наконец!
Верзилистый помощник коменданта старший сержант срочной службы Сергей Хомутов, зная нрав своего начальника, ринулся было наперерез, но Гаяне Акоповна виновато улыбнулась и так вкрадчиво выдала:
— Сереженька...
Тот оглянулся на «аквариум» (а надо сказать, что комендантово «логово» на КПП находилось в помещении, где с трех сторон вместо стен были огромные застекленные окна, по 3–4 метра шириной и по 2 метра высотой, ни дать, ни взять – аквариум) и увидел склонившегося над документами коменданта. Понадеявшись на незамеченность своих действий, выпустил женщину.
Но едва та «скатилась» с последней ступеньки КЭПЭПЭШной лестницы, как Саркисян, по-прежнему не поднимая головы, затребовал Хомутова к себе.
— Ты что же это, сынок, порядок нарушаешь. Почему эту ... без пропуска выпустил?
— Так ведь, нешто я не знаю, чья это жена, – попытался отшутиться старший сержант. — Да и зачем возвращаться – время терять. Примета к тому же...
— Ну-ну! – хитро улыбнулся Грант Сергеевич. — За то, что в город без документов пропустил – замечание делаю тебе. А вот если обратно без документов запустишь ее – пять суток ареста обещаю. В шестой – «А» камере. Так, чтобы крысы пятки щекотали.
— Товарищ майор, – взмолился Сергей, — откуда же у нее пропуск на обратном пути появится, если она его вовсе не брала...
Но Саркисян подчиненного, казалось, не слушал:
— Нет, пять – мало. А вот десять суток ареста будет в самый раз. Еще вопросы есть, товарищ старший сержант?
— Никак нет, товарищ майор! – упавшим голосом сказал Хомутов и, уже выходя из «аквариума», сквозь зубы добавил: — Зверюга. Как только она с ним живет?
Между тем, час спустя, «отоварившаяся» комендантша появилась на выходе из длинного моста через каньон. Явно уставшая, с двумя большими сумками в руках, она «уточкой» медленно подруливала к КПП. И по мере ее приближения у старшего сержанта холодок пробегал «по холке» – как вести себя со всегда заботливой и доброй тетей Гаяне?
— Ваш пропуск! – на автомате сработало подсознание помощника коменданта.
Хомутов рявкнул так, чтобы в «аквариуме» было слышно его служебное рвение.
Едва передвигавшая ноги женщина от неожиданности вовсе выронила свои сумки и сразу горестным движением схватилась за голову:
— Вай, Сереж-джан! Сереженька. Откуда пропуск? Я же тебе... Я же Вам говорила – дома забыла.
Но Хомутов, едва сдерживая слезы, был неумолим:
— Без пропуска вход на территорию военного городка запрещен.
«Аквариум» одобрительно не подавал признаков жизни.
...Так продолжалось часа два. Никакие мольбы и аргументы Гаяне Акоповны действия не возымели. Даже обещание оставить мужа без обеда не сработало...
А потом был еще один случай, окончательно убедивший командование дивизии в правильности своего выбора.
Ни для кого не секрет, что в войсках бытуют землячества. Подчас такие, что, вопреки армейской иерархии и субординации, в них попадали и многие офицеры.
Но на Саркисяна, похоже, сие тоже не распространялось. Если не хуже, вплоть до принципа «бей своих, чтобы чужие боялись».
Как-то раз парочка солдат-земляков коменданта возвращалась из Еревана. Из отпуска на родину. Кто, за что их туда отпускал – вопрос десятый. Документы, выданные на сей счет в полку, во всяком случае, были в полном ажуре. Впрочем, Саркисян в этом даже и не сомневался. Тот, кто «организовывал» такие отпуска, обычно оформлял все бумаги «без сучка и задоринки», на штабном уровне. Коменданта больше интересовало другое – за чем солдат отпускали в родные края.
А это самое «за чем», судя по всему, находилось в четырех больших баулах, которые, надрываясь, тянули с собой «отпускники». Вот в них, словно ищейка по запаху, и ринулся Грант Сергеевич. Знал наверняка – ереванцев домой отцы-командиры отпускали, как правило, не за успехи «в боевой и политической», а за... коньяком, хорошим армянским коньяком.
Цокая языком и качая головой, комендант одну за другой извлекал из сумок красивые бутылки именитого напитка – трехзвездочный, пятизвездочный, «Арарат», «Ани», «Двин», «Ахтамар»...
— Де ляв эли, хингер майор, бола... (Ну хорошо, товарищ майор, хватит – арм.), – смущенно бормотали незадачливые «гонцы», прекрасно понимая, что все извлеченное из сумок назад туда уже не вернется никогда, и втайне надеясь, что комендант-земляк хоть что-то оставит для отцов-командиров – презент-то за отпуск принести надо было.
Но... «недолго билась та кукушка в высоковольтных проводах». Последние бутылки покинули брюхатые сумки, выстроившись длинной шеренгой на пятачке около «аквариума». Назад пути не было.
— Та-ак, понятно, – торжественно протянул Саркисян, — ну и что делать-то будем, землячки? Разбивать?
— Хингер майор.., – начали было опять по-армянски упавшие духом солдаты.
Но Грант Сергеевич резко их одернул:
— Та-ак, друзья мои, устав на каком языке написан? Молодец, правильно, на русском. Вот на русском и отвечать! Чтобы всем понятно было.
Комендант стал оглядываться по-сторонам, явно что-то ища.
— Как его можно разбивать, товарищ майор! Это же – армянский коньяк! Это – наша национальная гордость! Лучше заберите их себе, – додумался ляпнуть один из солдат, словно предчувствуя «невеселый» конец привезенного презента.
— Что-о? По губе истосковался? Сейчас устрою льготную путевку и бесплатный проезд в оба конца. – И тут суровое лицо майора прямо расцвело.
Его взгляд упал на цементно-песочную горку, которую соорудили мастера, устанавливающие на центральной проходной новые ворота с электрическим приводом.
— А ну-ка, отпускники, несите сюда нашу «национальную гордость».
Когда до солдат дошло, что придумал комендант, они взмолились:
— Товарищ майор, давайте сдадим в магазин. Или в ресторан. Только не это.
— Это, это. Открывайте пробки и лейте сюда.
Грант Сергеевич лопаткой «просверлил» в горке некое подобие вулканического кратера, куда и полились литры элитного коньяка вперемешку со слезами неподдельно плачущих солдат.
Вокруг КПП разлился бархатный «духан» дорогого ресторана.
Как только замес был готов, комендант «организовал» шокированных отпускников на бетонирование ворот КПП.
— Ручками, замазывайте, ручками, – по-отечески заботливо советовал Саркисян солдатам, – а то потом не докажете кому надо, что коньяк-таки был. Конечно, я должен был бы арестовать вас, изъять вещдоки, разобраться с теми, кто послал, и т.д., и т.п. А теперь – вещдоков нет, вы честным трудом искупили свою вину, те, кому предназначался груз, здоровее будут. Зато какие ворота получились. На нашей с вами «национальной гордости» держаться будут. Клянусь, честное слово, вторых таких в Вооруженных Силах нет. Свободны!
Понуро направляясь в сторону своего подразделения, отпускники что-то сокрушенно бурчали на родном языке, из чего разборчиво звучало только одно слово – газан («зверь» – арм.).
* * *
Саркисяна держали комендантом вплоть до его увольнения в запас. Адекватную замену такому «газану» найти было нелегко. Выходит, комендант – это и впрямь призвание.
В. РАЗИН
Следующая подстраница "Получил квартиру"
